- Пришел бы, - я беспомощно улыбнулся, глядя на ее бледный профиль. - В итоге пришлось бы спасать меня самого, как обычно, - неловко пошутил я, признавая свою слабость и нелепость доводов. Возможно, не полезь я на этот склад, все сложилось бы иначе. Я не знаю как. Ширазуми был обречен с того самого момента, как его исток стал пожирать его самого. С открытым истоком люди не могут противиться его воле. Но Шики-то сопротивлялась. Значит, и Лио тоже мог что-то сделать. Можно ли было ему остаться в живых? Не знаю... Я уверен, что Шики не убила бы его, не знай, что он прикончил меня. Я надеялся. Я верил в это. И продолжаю верить. Я сказал ей тогда, что этот грех будет на мне, что кровь на мне, а не на ней, но верит ли в это она? Противиться своему Истоку очень тяжело. Тогда, когда я надеялся, что она сможет выложить из рукава свой нож, Шики и вправду какое-то время не испытывала этой тяги пролить кровь. Или испытывала? Только не показывала?.. Я же не могу быть уверен наверняка в том, что она чувствует...
Но последующие ее слова меня полоснули как ножом. Правда и ничего, кроме правды. Но все равно больно. И еще неизвестно, что больнее - нож, касающийся горла, или беспомощно наблюдать, как над ней смыкается занавес из переливающихся дождинок в свете ударяющей ее машины. Только в этот раз она больше не попытается убежать или убить себя. И спасибо ей за это.
Я лишь повел плечами на ее слова, что она не станет пытаться меня разубеждать, и неловко провел ладонью по ее спине, когда она уткнулась лбом в сложенные на столе руки.
- Я попрошу Аозаки в следующий раз тебя не поднимать ни свет ни заря без уважительной причины, - примирительно сказал я. Хотелось сказать многое... Но я не стал. Незачем это все мусолить, когда она реально устала и хочет спать. Ей эта тема была неприятна, но я оценил ее откровенность - Шики всегда говорила прямо, что думает. И ее слова фактически означали признание. - Не ко всем убийцам и маньякам, а очень даже к конкретным. - я убрал руку под ее взглядом, который она бросила на меня из-под взъерошенной челки. - У меня не идет из головы тот мастер масок Накамура и его взгляд. Человек, потерявший любимую. Сколько еще человек лишится дорогого человека, пока убийца продожает нападать.
Я и не ждал, что она согласится отказаться от ночных прогулок. Я только вздохнул и кивнул, поднявшись со своего насеста.
Проводив Шики до подъезда ее дома, я собрал все мужество и отправился на длительный променад по всем окрестным супермаркетам, где можно было пролистать и купить свежие журналы. Подброшенная Аозаки газета была позавчерашней, а значит, был шанс найти что-нибудь по горячим следам.
Что ж. Несколько часов я потратил в сборе "сплетен" и "уток" и безжалостном надругательстве над своим мозгом. Я никогда не был любителем желткой прессы, но тут пришлось пропускать сквозь себя такой объем несколько приукрашенной информации, что к вечеру, когда шел на перекус с Дайске в кафе возле управления полиции, я чувствовал себя одним из этих пресловутых "людей в черном". Ну это было почти правдой, учитывая, что наше агентство возглавляла магичка, сами мы имели дело с магами, призраками, демонами и разного рода паранормальными случаями. Узнать удалось немного. В статье выдвигались гипотезы о привидении, оптической галлюцинации, о чем угодно, только не о том, что говорила Токо. А мне почему-то казалось особенно важным то, на чем она сделала акцент. Что человеческая фигура "рассыпалась". Словно это была кукла или статуя. Но что делала кукла или статуя на шоссе в индустриальном малонаселенном районе на окраине? От Дайске, действительно удивившегося подобному интересу, я узнал имя пострадавшего и в какой больнице он находится. Назавтра я планировал поговорить с самим потерпевшим. Ситуация усугублялась тем, что мужчина, по славам братца, был порядком выпивши. А такому могло привидеться что угодно, вплоть до Годзиллы или еще какой-нибудь киношной жути. Дайске расщедрился и устроил экскурсию на штраф-стоянку полицейского участка, куда отбуксировали автомобиль. После этого "столкновения" седан потерял управление и столкнулся с оградой, поэтому сказать точнее - было ли столкновение с чем-нибудь или кем-нибудь до того, как автомобиль врезался в заграждения, не вписавшись в поворот, было нельзя.
Словом, домой я добрался часам к 9 вечера, чтобы обнаружить, что в холодильнике осталась лишь пачка молока и чипсы. Я и так спустил большую половину своих себережений на журналы, поэтому рассудил, что двум смертям не бывать, а одной (от голода) не миновать, и отправился в ночной супермаркет в паре кварталов от квартиры.
Когда я вышел оттуда с пакетом покупок, стемнело окончательно. Ночь была какая-то особенно черная, почти чернильная, какие бывают только в середине лета, прорезаемая местами болезненно-желтым тусклым светом уличных фонарей. Но от этого в местах скопления тьмы она казалась почти сгустками, средоточением космическгого "ничего". Я решил не идти через парк по темноте, зная, что накануне какая-то гоп-компания побила там часть светильников, и потому пошел вдоль улицы, по которой текли немногочисленные машины и спешащие по домам люди. Это был не пестрый красочный центр, пестревший неоновыми рекламами, вывесками кафе и витринами многочисленных магазинов, поэтому обитатели были под стать антуражу - прохожие шли торопливо, поглощенные собой, разговору по телефону, неясными призраками исчезавшими в желто-черной тьме. Я тоже невольно прибавил шаг. Нужно быть Рёги Шики, чтобы без всякой боязни ходить по темным улицам, по самым злачным их закоулкам...
Взгляд упал на светлое пятно впереди. Светлое летнее платье, наподобие тех, что любила Азака. Облаченная в него девушка лежала на скамейке в густой тени дерева, куда мало проникал свет ближайшего фонаря. Поза напоминала ту, в которой часто спала Шики - спиной к окружающим, ноги слегка согнуты, подтянуты к груди, руки не видно, лишь длинные черные волосы рассыпались по сидению скамьи, свисая до самой земли. Я невольно притормозил. Что же она лежит тут одна в таком месте? Может, что-то случилось?
- Простите... - я приблизился к лежащей. - Вы в порядке? Уже довольно поздно, вам стоит пойти домой.
Вряд ли она меня слышала. Особенно если ее опоили или накололи чем-нибудь. Сердце нехорошо екнуло, чертово сознание тут же подменило картинку перед глазом, я почти увидел перед собой Азаку или Шики. Хоть и понимал, что это в принципе невозможно, но если этой женщине плохо?
За спиной завизжали об асфальт покрышки, зашумел мотор, а в спину ударил яркий свет фар - к дому напротив подъехала машины. Теперь я мог разглядеть даже узор на платье девушки с красным ремешком. Какие-то легкомысленные цветы - ромашки или маргаритки. Нет, определенно, не стоит ее здесь оставлять.
- Проснитесь, давайте я вызову вам такси, - я склонился над ней и потянул за плечо, чтобы перевернуть. Не поддавалось. Я потянул чуть посильнее и неожиданно она перекатилась сама на спину, обратив лицо к шумящей на ветру черной листве.
- Господи... - у меня крепкие нервы. Были... наверное... Я шарахнулся, запнувшись об бордюрину и ударился бедром об припаркованную машину. Истошно завыла сигнализация, а я с оцепенелым ужасом уставился на открывшееся мне зрелище, подсвеченное в лучах фар как софитов, во всем своем ужасе.
У женщины не было лица. То что, я сперва принял за грубую маску, оказалось лохмотьями кожи, вспоротым, все еще сочащимся кровью сероватым мясом, разрезанным, вывернутым наизнанку так, что на дне проглядывала разовая кость черепа. Один глаз вытек, как бесформенный белок яйца, нависая над разорванным веком, второй был закрыт или его вырвали... Губ тоже не было - они были срезаны, сорваны, обнажая сочащиеся кровью десна с неестественно белыми и блестящими зубами. Я ощутил подкатывающий к горлу горячий ком и поспешно зажал рот ладонью, чуть не выронив уже бесполезный пакет с едой. Я навидался трупов за время работы на Аозаки, но такой жути не видел никогда. Возможно, со мной смог бы поспорить Дайске, собиравший по шматочкам жертв Ширазуми, но мне хватило и этого... Но это сделал не зверь. Это сделал человек. Осознанно. Целенаправленно....
За моей спиной послышался женский визг, чьи-то голоса. Ко мне подбежали какие-то прохожие, что-то спрашивали, трясли за плечи, я что-то, кажется, отвечал, но моя мысль была только об одном - Шики, пожалуйста, будь дома...
Не знаю, чем там кончилась история. Кажется, я запаниковал. Да, Шики сама кого угодно порежет на канапе. Но почему в том изуродованном лице мне почудились знакомые любимые черты? Я добежал до автобусной остановки за какие-то несколько минут, вспомнив, что в пакете у меня, вроде бы, ужин и бутылка с маслом, когда шарахнул ей об фонарный столб и там что-то разбилось. Повезло, что автобус подошел сразу, иначе бы я точно рванул бегом несколько кварталов или машину бы остановил... Пожалуйста, Шики, будь дома... не ходи сегодня по темноте...
Не чувствуя под ногами ступенек, я взлетел на несколько этажей и ощутил, что мне нечем дышать - хриплое дыхание разрывает легкие - только под самой дверью ее квартиры.
- Шики... - у меня даже голоса нет ее позвать, я после ранения еще ни разу не делал таких забегов. У меня чувство, что сейчас разорвется сердце. Заперто. Нет... Ключ попал в замочную скважину с третьей попытки, я не мог унять дрожь в руке. Кровь тяжело бухала в висках, отдаваясь почти громом в ушах, но зато я, кажется, смог перевести дыхание и, повернув ручку, ввалился в темную комнату.
Пусто и тихо. Кровать заправлена. Автоответчик ровно горит, не мигает, никаких сообщений. Выронив звякнувший осколками пакет, я кое-как на автомате спихнул ботинки и, тяжело ступая, прошел к окну. Куртки нет.
Из меня словно выпустили весь воздух. Прислонившись спиной к стеклу, я сполз на пол мешком с ветошью, глядя перед собой. Острая, невероятно реальная мысль о том, что в ее бледную щеку врезается острие безжалостного ножа, вспарывая алую мякоть, набухающиую кровавой росой, не шла у меня из головы, и к горлу снова подкатил приступ ужаса-тошноты. Мне казалось, что я раздвоился - одной половиной сознания я осознавал, что мой страх за Шики, не обоснован, что ее способен победить лишь такой же убийца, как она, или маг, а с другой я ничего не мог с собой поделать - безжалостное богатое воображение подсовывало мне картины одну страшнее другой. И мне только и оставалось что привидением ходить по комнате, то садясь на кровать, то поднимая зачем-то трубку телефона, хоть я и знал, что мне некому позвонить. И все это время повторял про себя одно только желание - чтобы она вернулась. Увидеть, что она в порядке, посмеяться вместе с ней над тем, какой я идиот, и поползти на подгибающихся ногах к себе домой разбирать то, что осталось от продуктов...
