Я чувствовал, как она напряжена в моих объятьях. Шики стиснула меня, словно тисками, как будто кто-то мог ее оторвать от меня, и не смог сдержать улыбки. Мне казалось, что за те месяцы, что я носил в себе ложный исток Бецалелль, я разучился дышать полной грудью. Боль, горечь, стыд, вина - я хочу забыть об этих чувствах навсегда. Думаю, Шики чувствовала то же самое. Пожалуй, произошедшее станет самым жестоким уроком всей моей жизни. Только доверие. Я лишь по косвенным словам догадывался из разговора магичек, что произошло, но понял главное. Шики приняла свою судьбу и свою сущность. А остальное время покажет. Благодаря Шики, у нас его теперь более чем достаточно.
На ее признание о том, что я тоже ей снился, я чуть удивленно приподнял брови. Сущность Шики в моем сне говорила, что сама Шики не будет помнить об этом. Но все равно мысль о том, что все это время она думала обо мне, несмотря все глупости и бредовые жалкие поступки, что я совершал, согревала мне душу и переполняла меня счастьем. Возможно, я не пережил всего того ужаса, что испытали Шики и Азака, думая, что я могу не вернуться, сам-то я с собственной смертью смирился и возвращение из пустоты небытия вызывало у меня эйфорию и почти буддийское спокойствие. Хотя... может, так оно и есть. Я ведь действительно познал и жизнь, и смерть.
- Знаешь, у меня такое чувство, что то место, где я был, это не просто игра моего подсознания и галлюцинации мозга в отключке, - сжав ее тонкие, но сильные пальцы, задумчиво проговорил я. - Я вспоминал, что говорила Токо-сан, о чем толковали Альба и Аозаки... Когда ты спала, запечатанная в барьере Арайи - его имитации Спирали, ты помнишь что-нибудь? Это как-то связано с тобой, с твоим истоком и связью с Акашей, - я провел пальцами по запрокинутому ко мне лицу Шики. - Думаю, наши жизни так переплелись, что нас теперь невозможно разделить. Черт, кажется, окончательно становлюсь фаталистом, - тихо засмеялся я.
- Нужно помыться. Мы как жертвы автокатастрофы… А ты так даже после вскрытия…- Шики принялась раздеваться. Это да. Не считая пятен крови и разрезанной рубашки, я выглядел почти как всегда после наших переделок. А вот Шики в этот раз вся перемазалась. В своей крови, в собственной... Кажется, я никогда к этому не привыкну. Слава богу, что в этот раз она не ранена.
- Не вскрытия, а подпольной операции, - парировал я и ободряюще сжал плечи Шики, которая расстегнула на мне рубашку и вновь прижала ладошку к свежему рубцу у меня на груди. В ее взгляде читалась боль и вина. - Шики, - окликнул я ее, вынуждая посмотреть мне в глаза. - Если бы ты это не сделала, я мог бы так и остаться там навсегда. Ты мне жизнь спасла, вырезала из меня это искажение. За это ты извиняешься? - я зарылся пальцами в ее спутанные волосы и прижался губами к ее макушке. - Да и потом мужчину шрамы вроде как красят, - пошутил я.
- ... И за то, что я бросила тебя на стройке, когда погналась за Накамурой. Это больше никогда не повторится. И даже не думай простить прощения в ответ. Иначе я приму это, как уход от ответа, - продолжала она серьезно.
- Прощаю. Думаю, теперь мы оба натворили столько глупостей, что квиты, - кивнул я.
Несколько мгновений мы оба молчали, потом я почувствовал, как Шики стискивает край моей рубашки.
- Если ты не возражаешь, примем ванну вместе? Мне хочется, чтобы ты был рядом, - наконец сказала она, глядя на брошенный у ее босых ног оби.
- Конечно. Мне тоже, - я взял воротник ее кимоно и развел в стороны. Перемазанное в крови грязное кимоно влажно шлепнулось у ее ног. Позволив Шики снять с меня рубашку, я взялся за ремень брюк и только после этого прошел за ней в ванную. Вдвоем тут было тесновато, хотя было дело, мы как-то забрались вдвоем в ванну и додурачились до того, что выплеснули половину ванны. Сейчас же мы негласно сошлись на душе, потому что мы оба ужасно устали. Пусть я и проспал столько времени в этом магическом анабиозе под печатью, но я чувствовал такое же изнеможение, как и Шики. Да и Бецалелль, пусть она и сращивала кости и мышцы и сплавляла кожу, все равно не могла избавить меня от всех прелестей ощущений того, когда тебе вскрывают грудную клетку без наркоза. Но замершая в моих объятьях Шики, прижавшаяся щекой к моей груди, шорох струек воды, разбивавшихся о нас, о пластиковую штору, ощущение тепла ее тела действовали лучше любого обезболивающего. Я обнимал Шики, зарывшись лицом в ее плечо и невольно вспомнил свой сон, эти объятья. Прикосновение ее прохладной ладони к моей груди, к шее, ее слова... И во мне шевельнулось осознание. Значит, она все предвидела. Щурясь от стекавших по челке капель, я улыбнулся, обнимая Шики, прильнувшую ко мне так, словно она хотела стать моим продолжением. Мне кажется, никогда мы не были ближе, чем сейчас.
В этот раз вода смыла не только кровь и грязь, но и, кажется, наши совместные грехи.
Пока Шики отжимала волосы, я, замотавшись в полотенце, вышел в комнату и остановился в полутемном тамбуре. Честно говоря, я почти не надеялся, что найду то, что искал. После той ссоры она вправе была это выбросить. Но пусть я и морально подготовил себя, сердце все равно пропустило пару ударов, когда я увидел на полке для ключей тот самый футляр с кольцом. Она сохранила его.
Вернувшись в комнату к Шики, как раз вышедшей из ванной, я без лишних слов вложил в ее ладонь эту самую коробочку.
- Это твое. Я должен был отдать его тебе еще раньше.

Кажется, я невольно затаил дыхание. Не так я хотел делать Шики предложение, но теперь все казалось бессмысленным, глупым, не имеющим значения. Все вокруг стало как-то неважно, мелочно и лишним. После сегодняшних ее слез, судорожно сотрясающегося от рыданий тела в моих объятьях, этих лучащихся счастьем и любовью широко распахнутых глаз, больше не казавшихся провалами в пустоту, я был уверен, что знаю ее ответ.
Ее рука сжала мою ладонь, глаза Шики засветились от радости - у меня снова возникло это ощущение крыльев за спиной. Я сжал ее ладонь в ответ, а Шики уже выпрямилась и прильнула ко мне в поцелуе, обняв меня за шею и повиснув на мне. Не отпуская наших сцепленных рук, я обхватил ее за талию и чуть ли не поднял над полом. Даже неуклюже переступил на больной ноге, пытаясь покружить ее, но быстро оставил эту затею, ощутив прострелившее болью колено. Какие-то вещи, к сожалению, не меняются. Но разве могла эта мелочь омрачить этот лучший момент во всей моей жизни?
Не отрываясь от моих губ, Шики сцепила за моей шеей руки и потянула за собой, вынуждая меня свалиться вместе с ней на разобранную постель. Со смехом я тут же перекатился на спину, чтобы не наваливаться на Шики, а она с удобством уже разлегласьу меня на груди, примеряя мой подарок. Простое кольцо из белого золота смотрелось на ее пальце как влитое.
- Я обещала отцу вернуться в поместье, - она взглянула на меня, немного посерьезнев.  - Теперь я не смогу отказаться, потому что теперь я действительно должна. У меня есть кое-какие обязательства перед кучкой беспризорников. Мне нужна власть и сила клана, чтобы позаботиться о них. Многое произошло, пока ты спал.
- Я вижу, - согласился я, проведя пальцами по ее влажным волосам, отводя приставшую к щеке отросшую слишком длинную прядь. - Мы вернемся вместе. Думаю, я смогу тебе помочь в каких-то организационных делах.
Я уже давно прекрасно осознал свою роль как будущего мужа главы могущественного и древнего клана. Шики понадобится помощник, помимо ее телохранителя, который не всегда сможет действовать незаметно и должен быть рядом со своей госпожой.
Шики откатилась от меня на спину и вытянулась рядом, разглядывая кольцо, теперь уже я перекатился набок, подперев лохматую голову рукой и подслеповато щурясь без очков. Обняв ее свободной рукой, я притянул Шики к себе поближе, не желая расставаться с ощущением тепла ее тела, по которому я так безумно тосковал во время своих метаний и злоключений по городскому дну. А Шики уже неторопливо обстоятельно рассказывала, что я умудрился проспать. А проспал я действительно очень много.
Ошарашено уставившись на Шики, я одновременно узнавал ее и не узнавал. Но подтверждением ее словам были ее поступки, решения и тот рыжеголовый мальчишка, которого я видел прижавшимся к ней в офисе Аозаки.
- Этот парнишка очень похож на Эндзё Томоэ, - задумчиво заметил я. - Не только внешне, поступками, своим поведением, бунтом. Я всегда считал, что люди, которых накрыл "обратный импульс" окончательно и бесповоротно превращаются в монстров, как и люди с пробужденным истоком не в состоянии противиться его влиянию. И ты уверена, что точно рассказываешь про мою сестру? Вы столько времени провели с Азакой вместе и не перессорились до драки? - восхищенно спросил я. Да, я видел по поведению, что в Азаке что-то неуловимо поменялось. Такое чувство, что пережитые испытания выдули ветер из головы моей сестренки и детские загоны.
- И да, с какой такой стати Кодзуми окончательно переименовалась в Помеху? - шутливо возмутился я, вспомнив, с какой радостью кинулся спасенный мной котенок мне навстречу. Надо же, не забыла.
- Не думай, что я превратилась в Святую Терезу, я всего лишь собираюсь сделать из них то, для чего они были рождены: убийц и охотников на демонов. Только несколько другими методами, чем Раттенфэнгер, - слегка ощетинившись, чтобы ее не заподозрили в излишней доброте, заявила Шики, чем вызвала у меня смех. Уж я-то знал, какая она на самом деле.
- Не думаю. Аозаки рассказывала же, что раньше существовала древняя Организация Охотников на демонов. Мертвые апостолы, люди с пробужденным истоком, полукровки, такие как твой Ёшида-кун, - вот чем они занимались. Клан Фудзе полностью сгинул после гибели Фудзе Кирие, так что из благородных домов остались только ты и Асагами Фуджино. В отличие от тебя, она как мягкая глина, поэтому я согласен, ее и уцелевших воспитанников надо уберечь от влияния других таких же, как Раттенфэнгер. Для таких, как эти дети, это единственный шанс на выживание. Поэтому если ты планируешь возродить Организацию и реформировать ее, резонанс докатится до Часовой башни и всполошит всех будь здоров, - я не сдержал довольной ухмылки. Обладателей измененного генома давно списали со счетов и пытаются беззастенчиво манипулировать, забыв, насколько опасная эта может быть вещь.
- Этот дудочник в своем достаточно продуманном плане просчитался лишь в одном, - я притянул Шики еще к себе поближе, развернув к себе лицом, вынуждая ее вновь улечься на меня грудью. - Он попытался надеть ошейник на тебя, - я зарылся пальцами в ее волосы, ласково ероша их и пропуская шелковистые пряди сквозь пальцы. Бедняга немец, вроде бы эти ребята славятся своей предосторожностью, а тут так промахнулся с таким альфа-хищником, как Шики. Почти как если бы большая наглая мышка решила подчинить себе кошку-крысоловку.

- Телохранитель? - переспросил я, удивленно приподняв брови, и весело улыбнулся. Ну надо же, а Шики уже вошла в роль. Еще несколько месяцев назад она с тоской жаловалась мне, что ее вызывают на семейный обед, что ее чуть ли не угрозой заставляют пойти учиться в университет, лишь бы только отвязались и не совали нос в ее жизнь. А теперь глаза Шики светились, она улыбалась, говорила об этом так уверенно и спокойно, что я залюбовался ею. Да и я сам, по правде, вспоминая наш первый совместный визит на ужин к ее родителям, эту несколько натянутую атмосферу, был теперь абсолютно спокоен. Думаю, теперь давление отца Шики покажется мне малозначительной мелочью. Я даже хотел посмотреть на выражение лица Рёги-доно, когда Шики вернется и примет управление кланом, корпорацией Рёги на себя. И я даже не сомневался, с ее умом, хваткой и силой, сильно изменившаяся за эти несколько тяжелых месяцев Шики не только не ударит перед их иностранными партнерами в грязь лицом, а выведет на принципиально новый уровень.
А Шики уже заговорила про Азаку. Я внимательно посмотрел на нее, щуря глаз, чтобы сфокусироваться на ее лице, и опять же не увидел в ее лице привычного раздражения и отторжения. До сих пор в голове не укладывалось. Ну в смысле, я действительно был очень рад, что она и Азака наконец поладили, но я серьезно задумался, что же такое могло произойти в жизни сестры, что он так кардинально изменилась. Неужели из-за меня и из-за того, что со мной случилось? На сердце неприятно екнуло, но я решительно отмел эти чувства. Нет времени на сожаление и рефлексию. Что бы с Азакой ни случилось, все к лучшему. Я никогда не ожидал услышать от Шики о своей вечной сопернице за мое внимание таких теплых слов.
- Главное, чтобы она не стала как Аозаки курить и вести такой же разгульный образ жизни, - усмехнулся я. - Особенно с учетом того, кто ты. Думаю,  Азака будет хорошим подспорьем в посредничестве между магами. Но это не означает, что я не буду о ней беспокоиться, - уже более кисло улыбнулся я, вспомнив ее обгоревшее разорванное платье, следы кровоподтеков на руках. Что бы ни приключилось там, в приюте, о чем Шики предпочла умолчать, Азака нюхнула пороху, как говорится. И может, после этого действительно наберется храбрости и все же уедет доучиваться в Англию по рекомендации Аозаки.
- Я рад, что вы с Помехой поладили, - миролюбиво подытожил я, почти сразу смиряясь с этой несправедливостью. Ведь кошку я принес в подарок Шики. И если уж она ее таскала с собой в прют, это говорило само за себя.
Сна у Шики не было уже ни в одном глазу. Казалось, она даже усидеть на одном месте не могла. Я невольно вздохнул с облегчением. Значит, напряжение после пережитых потрясений немного отпустило Шики. Она была слегка взбудоражена, но лучше уж так, чем тот ее безграничный ужас и бездна боли, читавшиеся во всем ее естестве, когда она меня вернула из пустоты. Надеюсь, я никогда не увижу такого выражения у нее на лице.
А еще она выскользала у меня из рук, как угрь, невольно дразня меня. После возвращения сюда все прочие мысли вытеснила моя тревога за Шики и желание утешить ее, раствориться в ее объятьях, а после душа к нам обоим словно стала возвращаться жизнь. И ощущая на себе приятную тяжесть ее подвижного гибкого тела, я почувствовал, что взбудораженность Шики невольно перекинулась и на меня, но приобрела явно иную направленность.
- Они и не будут дрессированными. Уж только не под твоим руководством и с подачи Фуджино-тян и Азаки, - проследив за ней взглядом, как Шики внезапно выпрямилась и гордо тряхнула головой, отбросив с лица влажные волосы, я залюбовался ей. Ее раскованностью и силой ленивого хищника, ровной линией плеч и мягкими округлостями груди. Интересно, она осознает, насколько она соблазнительно-прекрасна в эти мгновения? Или намеренно меня поддразнивает в своей манере? У меня внутри все екнуло в манящем предвкушении. Нет, думаю, все она прекрасно осознавала.
- Ты прямо как генерал перед решающей контратакой. На смотре собственных войск, - я провел ладонями по ее талии вверх и тоже сел, глядя ей в глаза, оказавшиеся почти на одном уровне с моими. Улыбнувшись, я потянулся к ее губам, уже не так мягко, как раньше, а более чувственно напористо, ласкающе поглаживая ее грудь. Скользнув поцелуем от ее губ ниже, к шее, прихватывая губами приставшие к нежной коже пряди волос, я обвил руками талию Шики, подталкивая ее к себе, опустившись вместе с ней на подушку. Дыхание в груди сперло от захлестнувшего меня желания и переполнявшей любви к Шики, я перевернулся, нависнув над оказавшейся подо мной Шики, и вновь наклонился к ней, с чувством целуя ее в губы. Как же мне этого не хватало...

Я чувствовал, как ее тело отзывается на мои прикосновения, слышал, как участилось дыхание Шики, подавшейся ко мне, выгнувшейся грациозно навстречу моим поцелуям, и задохнулся от собственного сорвавшегося дыхания. Запах, вкус, ощущение гладкости кожи самой любимой и желанной женщины вскружили мне голову, заставляя покрывать ее ключицы, мягкую грудь поцелуями с горячностью мальчишки. Как в самый первый раз, когда она настороженно и смущенно поглядывала на меня из-под неровной челки, а бледно-синяя юката соскользнула с ее плеч. Воспоминания,  смутные образы промелькнули на краю затуманенного страстью и желанием сознания и исчезли, растворившись в жаре прикосновений, в жадных поцелуях и ощущении близости, от которой всю кожу покалывает, и даже мягкое мимолетное прикосновение ее руки к плечу отдается дрожью во всем теле и мучительной истомой в животе. Немного неуклюже навалившись на Шики сверху, уже не сдерживая шумное дыхание, я целовал ее шею, грудь, руки, которыми она мягко потянула меня к себе, вынуждая меня приподняться на руке и приблизиться к ее лицу. Наши взгляды встретились, а спустя мгновение мы уже вновь страстно целовались, как в горячечном дурмане, а ощущения стали острыми, как лезвие ножа, которым прикасаешься к обнаженной коже. Наверное, поэтому я не сразу осознал, что Шики ловко вывернулась из-под меня, увалив в путаницу одеял и подушек, и уселась на меня. Растрепанная, дышащая так же загнанно, как и я, Шики, потянулась ко мне, ведя ладонями по моей груди. Ее блестящие глаза с расширенными зрачками показались мне почти черными. Не удержав сдавленного вздоха, я невольно подался навстречу ее рукам, прикосновениям, пытаясь удержать ее, поймать ее запястья, краем помутившегося разума отмечая, какими суетливыми, неуклюжими становятся, мои движения, но Шики мягко удерживала меня. А потом я и сам прочувствовал всю выгоду своего положения. Шики сейчас была неописуемо красива. Скользя горячими ладонями по ее бедрам, талии, я тянул ее к себе, вынуждая наклониться ко мне, щекоча мое лицо волосами, сам выгибался навстречу ее телу, рукам, скользившим по моим плечам и груди, и уже не в силах был сдерживать хриплые выдохи, почти стонами срывавшиеся с моих губ. Оглаживая ладонями ее бедра, обнимающие меня колени, я как можно сильнее притягивал Шики к себе, желая чувствовать ее еще ближе, распаленный ее ласками и буквально потерявший себя в затопившем тело жаре. Нудь и неприятные ощущения в груди при каждом неловком движении окончательно исчезли в нахлынувших ощущениях и эмоциях, от которых у меня плыло перед глазами, а дыхания не хватало. Остатки разумного восприятия растворились в лихорадочных движениях, тягучих прикосновениях горячих ладоней и опаляющем тепле трепещущего дыхания на влажной от испарины коже. Еще никогда я не чувствовал Шики так остро и близко, и это выбило из моей головы все посторонние мысли, заставляя меня лишь еще крепче обнимать ее, прижимая к себе, и полностью отдаться ей, делая все, что она захочет.
Все же мы не виделись почти целую вечность, поэтому мы оба ухнули в этот омут и ни о чем не думали. Наверное, впервые в жизни, как мы стали с Шики жить вместе. Едва ли я мог припомнить такую неистовую страсть, после которой не было сил даже пошевелиться, лишь лежать, обнявшись, успокаиваясь в объятьях друг друга и наслаждаясь близостью. И пусть глаза закрывались от усталости, а шрам на груди неприятно саднил, я ощущал себя самым счастливым на земле.